Вы не участвовали в маршах солидарности в Мумбаи, потому что люди сказали бы, что Вы это делаете только в поддержку нового фильма? (прим.пер. – 3го декабря люди со всей Индии – около 100 тыс. человек – съехались в Мумбаи, чтобы пройти по нему маршем солидарности, многие болливудские знаменитости присоединились к ним)
Глупые люди всегда будут говорить глупости, и это нормально… Я все еще читаю, как идиоты-писаки пишут всякую чушь обо мне. Но я просто не чувствовал необходимости создавать смятение, потому что, как бы я не хотел участвовать с позиции обычного человека, так не получится – приедут масс-медиа, и мне придется говорить все то же самое. Я также зол и расстроен, но я несколько старше, потому, возмодно, более контролирую себя. Я не хотел просто побродить там. Если это вопрос солидарности, то я знаю, что мы все вместе. Если это о печали, нам всем очень грустно. Я думаю, что молодежь, которая была там, сделала важное заявление своим поступком. Я их в этом поддерживаю, хотя и не был там лично. К тому же я обычно не хожу и не выступаю на публике. Я общаюсь с публикой только о своей работе перед выпуском фильма. Потому я чувствовал, что даже если я приму участие в этом мероприятии, это будет неправильно понято. И в таком серьезном вопросе, я чувствовал, что нам не нужны разночтения на тему «почему этот актер об этом говорит?», «почему этот режиссер туда пошел?»

Например, Рам Гопал Варма?
Да, я имею ввиду, велик ты или не велик, это все равно будет обсуждаться, и на 2-3 дня это отвлекло бы нас от того, о чем надо говорить. В любом случае, я не любитель выступлений и маршей.

Почему?
Не знаю, таким уж родился… Я бы был обычным шумом там, не голосом, я бы просто отвлекал внимание от того, что там так едино собралась молодежь.

Вы сказали, что поддержите нерелигиозную партию, если молодежь создаст такую…
Да, поддержу, на 100% поддержу. Но когда я говорю «поддержу», я не имею ввиду участие в политике. Но я всегда буду отзываться хорошо о нерелигиозной молодежной партии.

Вы говорили, что те, кто хочет победить, должны не позволить идеологическим вопросам вставать на их пути (прим.пер. – цитирует интервью Шарука Хана от 5го декабря для CNN-IBN). Как Вы определяете «победу» в таком случае?
Я попробую упростить. Когда бы мы не слышали, что кто-то сказал то-то и то-то, то мы не должны позволить религиозным мыслям не расцветать, они должны быть изгнаны из общественной жизни, мы не должны позволять им осесть в надежде, что все пройдет само собой. Мы должны хранить прекрасную светскую (вне-религиозную) природу нашей страны. К примеру, я – такая большая звезда в предположительно индусо-доминирующей стране. Насколько более светскими еще мы можем быть? Но программы организаций – политических или других – перестали быть нерелигиозными. Идеологией правительства должно быть экономическое развитие, ликвидация бедности, и чтобы достичь этого, нам нужны безопасность и образование. Мы говорим об этом, но ничего более. В этой подходе нет идеологии или программы, нет ислама или индуизма.

В своем городе, Радж Тхакерей вел разделительную политику месяцами, и никто не попросил его заткнуться? (прим.пер. – Радж Тхакерей – основатель партии Армия Ренессанса Махарашты в одноименном штате Индии, поддерживал идею военизированного сопротивления иммиграции североиндийских жителей в их штат, поскольку в них видел источник экономической нестабильности в штате, причину безработицы коренных жителей)
Думаю, теперь люди будут протестовать. Теперь есть общность, порожденная реальным страхом, знаете, таким внезапно прочувствованным реальным страхом.

Опасность на пороге?
Нет, не на пороге, опасность пришла с наши дома, это не пороги, пороги – это когда что-то происходит на границах. Это уже в наших спальнях. Теперь мы знаем, что такое страх. Теперь у нас есть общий враг. Люди подадут голос – эй, мы видели, как в нас стреляют в нас, убивают нас на дорогах, нас больше уже не напугаешь несколькими камнями, кинутыми в витрину магазина, не так ли? В этом позитив – насколько можно сейчас говорить о позитиве. Мы увидели реальную атаку, реальный страх, и когда увидишь такое, проживешь это, то каждая новая попытка позадираться или повыкручивать друг другу руки (прим.пер. – имеется ввиду отношения между странами) будет выглядеть тем, чем есть – выкручиванием рук, это не будет выглядеть как реальная атака.

Теперь Вы всерьез воспринимаете угрозы моджахедов в адрес актеров-мусульман, снимающихся в индийском кино?
Видите ли, в реальности каждый должен будет пересмотреть то, как он живет, работает, вращается в свете, уделить больше внимания безопасности… Это одно дело. Но если кто-то говорит, что я не должен работать в кино?.. Да ладно вам! Если кто-то скажет мне, что религия не разрешает сниматься в фильмах, то это несколько странно, потому что я не думаю, что уже были фильмы, когда писался Коран, о фильмах там нет ни единого упоминания, по крайней мере, в том Коране, что я читал. Ни одна религия не считает работу неправильной, любую работу.

Вы говорили, что через пять лет Вы возможно, будете уделять больше внимания своим делам, но «недостаточно бескорыстны, чтобы заниматься политикой». Понятие «политик» и «бескорыстие» сейчас не особо сочетаются, не так ли?
Я не говорю о каком-то конкретном существующем политике, не указываю ни на кого пальцем. Сложно содержать в порядке дом, а этим людям надо содержать в порядке всю страну. Это огромный труд, и тот, кто принимает его на себя, должен также понимать, что у него не будет времени на себя, на семью. Даже моя работа актера, что около 0,001% от работы политика, оставляет мне слишком мало времени. Я бы хотел иметь чуть больше времени, чтобы, возможно, написать книгу, поработать немного над моими персонажами, поиграть с детьми. Я не думаю, что готов от этого отказаться. Так что я имею ввиду, что я не настолько бескорыстен ,чтобы отказаться от моей профессии, что мне пришлось бы сделать для роли политика. Потому мне очень странно, когда меня спрашивают о том, почему я не политик? Это как спросить – а почему я не астронавт?
Политик – это очень специализированная, абсолютно круглосуточная работа. Сейчас я – 43-летний мужчина «в годах», который наносит грим и отправляется на съемку по утрам, и мне отказаться от всего этого? Потому, когда меня снова и снова спрашивают об этом, то я говорю им «Спросите меня через пять лет». Если я показываю свои фильмы мадам Сонии (прим.пер. – Президент Конгресса) или мистеру Ваджпейю (прим.пер. – был Премьер-министром Индии дважды, теперь член Парламента) или когда они приходят ко мне в гости… все хотят знать, означает ли это, что я занимаюсь политикой? А я говорю – да ладно вам, ребята, если я недавно поужинал с Лакшми Митталом (прим.пер. – промышленник, не так давно купил украинскую «Криворожсталь» за 24 млрд.долл.США), то это означает, что я становлюсь стальным магнатом?

А.Р.Рахман однажды назвал Вас «Послом Ислама». Вы были национальной иконой больше десятилетия («20 лет!» — напоминает он). Как Вы скажете молодежи, которая идеализирует Вас, отождествляется с Вами больше чем с каким бы то ни было политиком, что в вашей вере нет никакой злобы, страха? Как это – быть послом или моделью какой-либо веры?
Во-первых, быть моделью какой-либо религии – это неправильно. Я абсолютно против этого. Религия – это просто язык, через который мы ищем истину, и мой язык – это тот, которому меня научили, и каждый такой язык – самодостаточен. Нет никакой необходимости говорить, что мой язык отражает правду лучше, чем твой. Я очень ясно понимаю, что моим посланием к молодежи было бы то, что не стоит следовать какой-либо религиозной иконе. У нас есть религиозные книги, религиозные правила – если мы сможем впитать их, с перспективой современного образования, то это будет самым лучшим для нас. Очевидно, что нужны перемены, потому что мир изменился – не обязательно жениться четыре раза, потому что сегодня не это самое главное. Читайте святые книги, если хотите – на английском, главное – чтоб вы их понимали все лучше, и держали близко к сердцу. Потому что это – личные вещи. Такие же личные, как очки моего отца… Когда умер мой отец, я сохранил его очки. И я встретил Карана.ю и увидел, что у него тоже есть очки его отца. Но я никогда бы не подумал сказать ему «Каран, очки моего отца лучше очков твоего отца!» Это эмоциональная связь – и нужно, чтобы она оставалась личной, мы должны ценить то малое, что говорят в их память. Религия для меня – такая же личная, как память о родителях. Мы не сравниваем эти воспоминания – я помню отца больше, чем его помнишь ты, мой отец был лучше твоего – так ведь нельзя делать?!
Так как что-то столь личное довело до общественного конфликта?
Религия – это, собственно, дисциплина, это – способ делать что-то. Мы довели это до уровня, когда путаем религию с духовностью, что будучи религиозным, ты становишься духовным. Нет! Духовным становятся через веру во Всевышнее Естество, которое создало мир, какое бы имя ему не давали. А религия – это дисциплина, которая помогает, направляет, возможно, помогает понять силу Всевышнего быстрее, чем человек смог бы сам по себе.
Я бы сказал молодежи, что нужно создать новую религию, новую дисциплину. И эта новая религия – труд. Честный труд, тяжелый труд над улучшением своего собственного – своей страны. Это все. Работайте тяжело, получайте что-то с этого, живите хорошо, делайте мир более счастливым для своих близких, друзей, семьи. Заботьтесь о своем маленьком мире – если вы так поступите, постепенно, заботиться будут о всем мире…
Человек, который против общества или религии, не только не понимает то общество, но и не понимает своего. Потому что единственная причина быть не в ладах с чьим-то обществом – неуверенность в собственном.
Потому до тех пор, пока вы уверены в том, что ваша дисциплина в порядке, и она работает для вас, вам не нужно пытаться заставить всех вокруг обратиться к ней. Пока я не наступаю вам на пятки своей дисциплиной, всем должно быть комфортно. Я считаю, что надо больше заниматься собой, быть более уверенными в себе, более стойкими.

Источник

Перевод — @ksana
Поиск «шарукоманских» интересностей по Интернету – Maya

Похожие записи:

«У меня не осталось никаких памятных вещей от Раджа Капура»: признание его сына Рандхира Капура