После просмотра этого фильма я спросила у мужа «Ты любил бы меня, если бы я не была красивой?»
Ему не нравятся вот эти мои далеко идущие вопросы с подтекстом… Потому он ответил несколько раздраженно «Любовь — не машина, что её можно было разобрать и рассортировать — вот без этого не поедет, а вот это можно и отбросить… Я не знаю…»
И после некоторого молчания добавил «Но ты не волнуйся, ты — красивая. И дело не во внешности…»

Это ведь особенное благословение — родиться настоящим. Никем не казаться, никем не притворяться… Просто быть собой…

Как глупо звучат эти слова — «быть собой»! Они уже стали такой кинематографической мантрой, панацеей от всех жизненных проблем. Стоит герою взглянуть на мир «своими» глазами, совершить какое-нибудь «свое» безрассудство — и вуаля! — хэппи-энд и великая история счастливой любви!
А то, что герой абсолютно случайно является породистой помесью Адониса и Рембо, конечно же, не имеет никакого отношения к такому развитию событий, всему виной богатый внутренний мир героя и его умение «быть собой»… Как удобно!

Все мы рождаемся, как нитки в ткани, неразделимыми! Мы — это и наши мечты, и наши желания, и наши страхи… И наша внешность.

Я не могу, положа руку на сердце, сказать, что была бы «собой», если бы не имела своей внешности. Могу точно сказать, что не была бы.

Главный герой этого фильма родился с особенным благословением — он несравним. И то место внутри себя, которое во мне и многих других людях (не может быть, чтобы только во мне) занимает тщеславие, зависть, желание быть «всех прекрасней и милее» — он заполнил это место мечтами. И очень большой любовью — к друзьям, к знакомым, к незнакомым — ко всем, кто видел в нем не только диковинку, кто видел в нем Человека.

Но и в его жизни встретилась мечта, которая умела видеть сердцем. А вдруг это только потому, что по-другому видеть она не могла? А вдруг придуманный им статный красавец окажется не таким уж мифическим и найдет её именно тогда, когда она позовет его? И что тогда важнее — его мечты или мечты его Мечты?

У каждого своя история… Чья-то боль и потеря — чье-то счастье и новая надежда. Главное — вовремя остановится, протянув руку к миражу, чтобы не увидеть страх в любимых глазах. Глазах, которым так просто подарить улыбку…

… … …

Я не могу объяснить этот фильм. Перечитала свой отзыв — говорю то об одном, то о другом… И все правильно, и ничего не могу удалить, и ничего не могу добавить — потому что слишком многое хочу добавить, но слишком мало слов заслуживают право участвовать в этом добавлении…

Потому скажу только вот что…

Музыка. Да. Это — музыка.
Джо. Обе. Она одна. Как я умоляла её любить его тогда, когда он вышел из машины! И сколько всего было в её взгляде такого, чего он не смог сразу прочесть. Но там было именно то, что должно было быть!
Сурья.
Когда начинала смотреть этот фильм и на экране появился Премкумар, то муж, еще крутившийся в комнате, отреагировал «И вот ради ЭТОГО ты смотришь индийское кино?!» — а я молчу, как рыба об лед… Где-то в середине фильма он еще раз зашел в комнату, на экране Картик — он примирительно заметил «Вот ради этого я бы еще понял…» — я зловеще изрекаю «Вот ради него и смотрю. Ради них обоих. Ради него одного, потому что он там — ОБА!» Муж аж присел, еще минут 15 смотрел фильм (первые 15 минут индийского кино в его жизни!), сравнивал и сопоставлял — ушел с вердиктом «Не, ну ведь надо же!»
Ладно, до этого фильма я знала, что Сурья талантлив. Но я ведь не знала, что еще и такой!
Этот его взгляд — минуя мои глаза, он смотрит куда-то сразу в душу… Этот его голос, особенно там, в машине — до сих пор пальцы судорогой сводит, из членораздельного на ум приходит только «ррррр»
Он — гениально талантлив. Ни один персонаж еще не вызывал у меня такого спектра эмоций — за этот фильм я его и любила, и жалела, и презирала, и ненавидела, а потом снова — любила, жалела… И это только персонажа Картика. Потому что в этом гениальность Сурьи — через персонажа Премкумара мне открылся фильм, через персонажа Картика — Сурья…

… … …

Больше ничего не скажу… Что-то кажется слишком простым, чтобы этого не понимать, а что-то — слишком сложным, чтоб об этом говорить.